Черная вода  - Андреас Фёр

Отт чуть не выронил вилку из рук.

– Что такое? – Лара удивленно посмотрела на Отта. Казалось, он был под сильным впечатлением.

– Мириам Кордес?

– Да. А что?

Отт положил вилку и отодвинул тарелку.

– Что с вами случилось? Я что-то не то сказала?

– Нет. Совсем нет. – Отт вздохнул. – Мне просто нужно переварить это. – Он помолчал мгновение, прежде чем продолжить. – Когда-то я знал Мириам Кордес. Но это было давно. В Берлине.

– Ничего себе! Возможно, это была моя мать.

– Может быть. Ваши глаза казались мне знакомыми с самого начала. Я думаю, у вашей матери были такие же.

– Что вы о ней знаете?

– Немного. Я встречался с ней один или два раза в адвокатской конторе. Она была там клиенткой. – Он поднял стакан с пивом. – За вашу мать.

Лара тоже взяла стакан.

– Чин-чин!

Лара выпила в хорошем настроении и изучающе посмотрела на Отта.

– У нее действительно были такие же глаза, как у меня?

– Абсолютно. И очень красивые глаза. В противном случае я не вспомнил бы о них через двадцать лет.

Лара улыбнулась:

– Вы показались мне знакомым. Как будто мы уже встречались раньше.

– Меня часто путают с другими людьми. У меня, наверное, слишком обычное лицо.

– Нет. Совсем нет. Я почти уверена, что когда-то видела ваше лицо. – Она внимательно его рассматривала. – И это, конечно, было не двадцать лет назад.

– Может быть, просто дежавю.

Лара вопросительно посмотрела на него.

– Это своего рода обратная связь в мозге, которая заставляет вас думать, что вы что-то видели раньше, но это не так.

– Хм. Может быть.

Отт встал и отнес свою тарелку в посудомоечную машину. Когда повернулся спиной к Ларе, услышал испуганное «Ах…». Он обернулся. Лара улыбнулась ему. Но улыбался только рот. Глаза не улыбались. Глаза выглядели так, будто они только что посмотрели в разверзшийся ад. Контраст потряс Отта, потому что он никогда в жизни не видел такого. Когда кто-то настолько шокированный пытается улыбаться.

– Все в порядке? – спросил он.

– Все хорошо, – ответила она, избегая смотреть ему в глаза.

По телевидению шли новости. Но в данный момент ничто не интересовало его меньше, чем мировая политика. Лара стояла на террасе перед домом и курила. Краем глаза он увидел, что она снова и снова смотрит на него. Не было никаких сомнений в том, что девушка крайне обеспокоена. И, к сожалению, это может иметь только одну причину: она вспомнила, почему он показался ей знакомым.

– Я пойду в свою комнату, – сказала она, войдя внутрь.

– Еще рано. Вы можете посмотреть со мной телевизор.

– Это не для меня.

– Да, да. Вы, молодежь, предпочитаете общаться со своими телефонами.

– Да, так и есть, – сказала она, словно извиняясь, и отправилась на второй этаж.

– Я сказал, что завтра уезжаю?

Она покачала головой.

– В Испанию. Хотите поехать со мной?

Она коротко, очень коротко взглянула на него, затем ее глаза метнулись в сторону, как будто она боялась сглаза.

– Да, это… это было бы здорово. Увидимся завтра.

Он подождал, пока дверь наверху закроется. Затем подошел к этажерке в гостиной. На второй сверху полке он спрятал за книгами пистолет. Не самое надежное укрытие. Но девушка не производила впечатления любительницы чтения. Собрание сочинений Гегеля было самой надежной защитой, которую можно было придумать для оружия.

Все пошло не так, как он надеялся. Одним из решений было бы взять ее с собой. Но, во-первых, ее не будет тут завтра, если он правильно интерпретирует ее поведение. А во-вторых, поездка в Испанию неосуществима. У них нет поддельных бумаг, которые позволили бы пройти контроль в аэропорту. Он смотрел на оружие и думал. Сколько лет у него еще есть? Двадцать? Тридцать? Он хочет провести их в тюрьме с преступниками или с загорелыми женщинами под пальмами? Преследуемым или в безопасности? Конечно, девушка была бы на его совести. Он не был зверем. Но совесть успокоится, он будет вспоминать о ней все реже и реже, когда-нибудь, только раз в год. Подобное он уже проходил. Сейчас он не сентиментален. У него есть только эта жизнь.

Валльнер отправил голосовое сообщение Тишлеру, чтобы предупредить того, что на следующий день, по-видимому, понадобятся некоторые распоряжения суда, чтобы получить данные о разных людях.

К тому времени Джанет узнала, что техники криминальной лаборатории уже взломали компьютер Вартберга, но не сообщили пароль спецкомиссии, потому что сначала хотели познакомиться с данными сами. Несчастному коллеге, который ответил в лаборатории по телефону, Джанет выдала по первое число и потребовала немедленно переслать почту, документы и тому подобное. Она также спросила, есть ли аудиофайлы. Были, и немало. Их послали тоже.

Тем временем остальные сотрудники пытались выяснить, где точно находится Отт в районе озера Шпитцинг. Это было тем труднее, что поиски велись в нерабочее время, и сначала пришлось найти домашние номера людей, которые могли бы помочь.

Как и ожидал Валльнер, Тишлер перезвонил вскоре после его звонка, хотя было уже половина восьмого вечера.

– Чьи данные вам нужны и по какой причине?

– Есть люди, причастные к убийству, которые лгут нам или скрывают детали от начала до конца. Например, детектив, чья машина была на месте преступления. Он говорит, что должен был наблюдать за Вартбергом от имени клиента. Но не раскрывает, кто этот клиент.

– Если вы подозреваете его, он не обязан ничего говорить.

– Верно. Потому-то нам и нужно знать, кому он звонит и пишет по электронной почте. В машине, которая находилась на месте происшествия, была обнаружена ДНК, которая идентична следу ДНК с места преступления. Может быть, детектив не был на месте происшествия, а одолжил машину преступнику.

– Посмотрим. Но я не могу вам ничего обещать. Кто еще?

– Второй – Рюдигер Отт. Единоутробный брат Дитера Зиттинга.

Они нуждались в официальном судебном постановлении по делу, потому что данные, которые добыл Кройтнер, конечно, не могли быть использованы в суде.

– Зиттинга?

– Вартберг, по всей вероятности – адвокат Дитер Зиттинг, который исчез в Берлине в 1996 году.

– Ах да, вы уже упоминали. Прекрасно. И почему вы хотите найти брата?

– Потому что он говорит, что приехал с Майорки прошлой ночью, но на самом деле находится здесь уже больше недели.

– Это не преступление.